…Филиппов открыл дверь, и рой пчел моментально обле­пил его с ног до головы, а другая часть насекомых ри­нулась в дом.

Но, увы, больше там никого не было, и взбесившиеся пчелы присоединились к тем, которые неистово кусали лейтенанта госбе­зопасности. Тот как-то умудрился расстег­нуть кобуру, достать наган и даже пару раз выстрелить. Но это не испугало жужжа­щих зомби.

Когда в село нагрянули энкавэдэшники, Филиппов был еще жив. Но он ничего не мог сказать. Язык его так распух, что не помещался во рту...

Они прилетели с другой планеты

Среди лета вдруг подул зубастый север­ный ветер, пчелы из ульев даже не высовы­вались. Чтобы пчелы не погибли от голода, Петрович стал их подкармливать. И не дог­лядел. Завелась вторая пчеломатка-«подпольщица», долго таилась, а потом объявилась: вот, дескать, я тоже на трон претендую. И произошло преждевременное разделение семьи - часть ее поднялась роем и скры­лась в неизвестном направлении.

- Эх-ма! - только и сказал Петрович.

Он явно нервничал, а пчелы этого ох как не любят. Улей стал беспокойным, почув­ствовал раздраженность пасечника. Пчело­семья не доверяет человеку, который не очень уверен в том, что он делает. И пчелы обижаются, могут ужалить. Вот и говори потом, что этой трудягой движет один толь­ко инстинкт. Нет, она всегда свою цель знает. В каждом улье и пчеломатка, и тыся­чи рабочих пчел, и трутни, и детва — все вовлечено в единый круг труда и обновле­ния рода. Каждая семья - единый живой организм.

Но понял это Петрович не сразу. Была еще война с’ вар-рой, клещом, который в то лето свирепствовал по всему северу Нижеугородчины. И только после победы над коварным врагом осознал пасечник, что сильная рука и железная воля в пчеловодс­тве ни к чему хорошему не приведут. А пчелы его зауважали — он спас семью от гибели.

Земной век этих крылатых созданий ко­роток - чуть больше месяца. Только пчело-матка, королева улья, живет до пяти лет. Но ей так положено. Она - живое боже­ство, служат ей «придворные» - молодые, сильные особи. Пчеломатке нельзя отвле­каться - она постоянно откладывает яйца.

Случается, что по две-три тысячи в сутки. Поэтому ее, что называется, на руках но­сят: умывают, «причесывают», потчуют; пи­тательным молочком, даже на «горшок» уса­живают, а потом его опорожняют. Вот та­кое почитание сородичей - любой монарх позавидует.

Петрович изучил жизнь пчелиного улья, как говорится, «от и до». Он как-то обмолвился:

-Меня не оставляет чувство, что они При­летели к нам с другой планеты.

Петрович вел дневник, который спустя много лет нашел его сын там, где когда-то была пасека, в дупле вековой липы. Я ви­дел эту тетрадку с пожелтевшими от времени страницами, где были очень любопыт­ные записи. Например, такая: «Тот, в ком пчелы чувствуют друга, может быть спокоен возле улья - его не тронут. И более того, пчелы его охраняют, ограждают от бед и напастей. Погибая, они как бы передают свое отношение к этому человеку поколениям. И память у пчел, я бы сказал, коллективная. Вот стоят рядом два улья. Но каждый рой собирает нектар только с оп­ределенного растения. Один - с гречихи, а второй летит исключительно только за липо­вым цветом. Но как узнают об этом потомки тех пчел, по которым уже сплавили поминки? Загадка, которую никто не разгадает».

Впрочем, таких загадок было много. Почему, спрашивается, длина грани сота одинакова во всех ульях - немногим больше пяти сантиметров? Какой Гениальный архи­тектор спроектировал эти филигранные сооружения? Шестигранник — самый вмес­тительный сосуд, занимающий минимальную площадь, а шестигранная пирамида из трех ромбов в основании, чуть наклонная ось ячейки строятся так, чтобы мед не вытекал. Соорудить подобную конструкцию наши инженеры пока еще только мечтают.

Петрович видел в этих, насекомых вопло­щение самоотверженности, чистоты и по­рядка, презрения к смерти. «Отдельно взя­той пчелы не бывает, - писал он. - Если она остается в одиночестве, то умирает уже через час. Но смысл их коллективного бы­тия, тайна источника целительной силы мне не известны».

Мне показалось, что Петрович особое внимание уделял изучению природы агрес­сивности обитательниц, ульев. «Пчелы-убий­цы не появляются вдруг, - писал он, - они ими являются от рождения и постоянно опасны. И не случайно. Для защиты своего жилища они убивают все живое вокруг, не щадя своей жизни. Даже рой пчел, поса­женный в чужую семью, полностью истребляется, если пасечник не предотвратит это жуткое побоище. В безвзяточный период растревоженные пчелы готовы уничтожать не только нарушителя их спокойствия. Они нападают на людей, скот и даже на птиц, которые приближаются к улью ближе чем на 50 метров. А лучше всего в охране пасеки использовать лесных диких пчел, скрещенных с домашними. Эти мутанты, как собаки бойцовских пород. Когда они ата­куют, то выбирают для укусов самые чув­ствительные места. Прежде всего глаза, ноздри, рот, уши. Не знаю, как люди, а скот гибнет уже через 10-15 минут».

- Пасеку отца однажды ограбили, - пояс­няет сын Петровича, Анатолий Фомич. -Вот он и позаботился о службе собствен­ной безопасности. И пчелы зарекомендо­вали себя отличными сторожами.

Антисоветчики-малолетки

Анатолию Фомичу Володину недавно стук­нуло 70. Судьба ломала, палила его ог­нем большой беды, а он не поддался, не согнулся в дугу. Правда, сейчас у него целый «букет» болезней, но куда от них денешься? Годы берут свое. Тем более годы, проведенные за решеткой. Анатолий Фо­мич оказался там более полувека назад.

Это случилось в селе на границе Ниже­городской и Кировской областей. Молодая учительница Домбровская преподавала рус­ский язык и литературу в вечерней школе, а Скориков и Володин были ее учениками. И под «мудрым руководством» преподава­теля стали анализировать, почему у колхоз­ников нет паспортов, почему им не платят деньги, почему цены растут.

Их сразу же арестовали. Домбровская - ей не было еще и тридцати - лежала тогда в больнице. Она написала письмо Никите Хрущеву и Маленкову. Особенно просила за Володина. «Его заблуждения-сомнения искренние, - писала она. - Его деда неспра­ведливо раскулачили, он надорвался на лесоповале, сердце разорвалось. Отец вос­питывался в детдоме, воевал, был ранен, потерял руку. Попал в плен, бежал из немецкого концлагеря, потом отбывал срок на Колыме. Анатолий в детстве пережил налет немецких бомбардировщиков, его тоже ранило». Жаловалась Домбровская и на свою долю: «Я, мать-одиночка, осталась без работы. Ребенку семь лет. Как жить? Но главное, как жить с таким пятном?»

Вопрос остался чисто риторическим. Пись­мо, естественно, до Никиты Сергеевича и Маленкова не дошло. Мать-одиночка раз­делила участь Скорикова и Володина. Все они получили внушительные лагерные сро­ки. Нина Домбровская умерла еще во вре­мя следствия от белокровия.

Я это тебе припомню!

После того как сын Петровича загремел под фанфары, повышенный интерес к нему проявил начальник местного НКВД Филип­пов, субъект с лошадиной физиономией и двумя извилинами, одна из которых была у него на фуражке, человек желчный и зави­стливый. Как-то в подпитии заглянул на па­секу. Походил, поглядел и изрек со своей вечной озлобленностью на всех и вся.

- Ну что, кулацкая морда, дошло до тебя наконец, что справедливость восторжество­вала? Сынок твой на нарах парится, а теперь я и тебя посажу, даю тебе слово. Не нравишься ты мне, вот и весь сказ. А не хочешь в тюрьму - плати откупную.

Петровича он достал. Попытки все ула­дить не увенчались успехом. Он не мог достучаться до Филиппова.

- Ты ведь знаешь, я - инвалид, откуда у меня большие деньги? — увещевал его Петрович. - Сроду их не было. Могу медом отоварить, воском. А больше нет ничего.

Смеешься, что ли? - с ехидцей вопрошал начальник НКВД. -Неужели ты думаешь, что из твоего воска я церковные свечи штамповать стану?

В этот момент пчелы словно почувствовали опасность, исходящую от этого человека, и, что называется, сорвались с поводка. Рой крылатых «охранников» вылетел из улья и стал описывать круги над Филипповым. Он так испугался, что не мог пошеве­литься, пока Петрович не угомонил встревоженных насекомых.

- Ладно, и это я тебе припомню, - ска­зал лейтенант. - Ты у меня кровавыми сле­зами обливаться будешь.

Дело N 1235

Филиппов сдержал свое обещание. Вско­ре Петровича арестовали. И загремел он еще под более громкие фанфары, чем его несовершеннолетний сын. Петровича осуди­ли за измену Родине, связь с иностранной разведкой и за распыление токсических веществ с «целью вызвать массовое отрав­ление населения».

Анатолию Фомичу удалось ознакомиться с делом N 1235 по обвинению Фомы Петровича Володина. Как говорит он, об­винялся не отец, а его пчелы. Вся заковыр­ка была в том, что Петрович во всем при­знался... Но признательные показания мог­ли выбить даже из телеграфного столба.

А вот с доказательствами у следователя была напряженка. В качестве вещдоков фигурировали только березовые и липовые листья, забрызганные мелкими желтыми пят­нышками. Свидетели (оба с уголовным про­шлым, их выбрали, конечно же, не случай­но) утверждали, что Петрович якобы раз­брызгивал отравляющее вещество с помо­щью какого-то прибора, напоминающего пульверизатор - такие использовались тогда в парикмахерских. И делался вывод, не подкрепленный никакими медицинскими документами: у людей, которые находились в непосредственной близости от распылен­ного яда, кружилась голова, их тошнило, а тело покрывалось незаживающими язвами.

Химики, которые проводили анализ сле­дов «желтого дождя», выявили в них незна­чительное количество токсинов. Но этого было вполне достаточно, чтобы упечь Пет­ровича за колючую проволоку, где по пе­риметру стоят вышки с пулеметчиками. «Отравляющее вещество» назвали «совершен­но новым, пока еще неизвестным биологи­ческим ядом». Однако с высоты сегодняш­них дней очевидно, что никакого яда не было и в помине, а налицо подтасовка фактов. «Мелкие желтые пятнышки» пред­ставляли собой ни что иное, как... пчели­ные экскременты.

Петрович умер в тюремной больниие от заражения крови. Его сын, Володин-младший, освободившись из колонии, тоже за вел пасеку. Там же, где была отцовская, возле старой липы-дуплянки. Занимается апитерапией - лечением больных пчелопродуктами: медом, маточным молочком, пчелиным ядом, прополисом. Они снимают бол1 и воспаления при различных заболевания; - от мигрени до холеры и проказы, активизируют кровообращение, заживляют раны ожоги, язвы. По его мнению, за пчелиное терапией большое будущее. Но это сегодня. А много лет назад на глазах изумленных людей маленькие крылатые существе превратились в беспощадных мстителей.

Страшная расправа

...В день, когда Петровича увели, на пасеке царило угрюмое оцепенение. Никто из пчел не вылетал за взятком. Все ульи только разъяренно гудели.

Как «вычислили» насекомые своим безошибочным сердцем, кто обидчик Петровича, совершенно непонятно. Похоже, пчел направляло священное чувство мести. Поистине прав философ Сенека: «Краснейте, что вы не можете достигнуть мудрости этих слабых насекомых», - писал он много сотен лет назад.

Как бы там ни было, а рой крылаты фурий-мстительниц вырвался из одного, а потом и из другого улья, направился прямиком к дому, где жил Филиппов. Его распухшее от бесчисленных укусов тело не помещалось на носилках. Начальник НКВД ckoнчался по дороге в больницу - остановилось сердце. Но даже если бы ни одна пчел его не ужалила, а просто рой вился но ним, Филиппова постигла такая же судьба, поскольку температура внутри живого жужжащего круга повышается до 50 градусов. Какое сердце, будь оно хоть слоновье, такое выдержит?

А пчелы на пасеку не вернулись. Все до одной погибли, выполнив свой долг. Они покарали врага, оставив в своей жертве смертоносные жала.

Пчеловодство в родовой усадьбе. Советы от князя Юрия Харчука. Октябрь 2008 г., № 2.